Клязьма и клязьменское судоходство в путевых заметках Николая Оглоблина передают характер и колорит провинциальной России начала прошлого века.
Продолжение. Начало здесь
III
Лицам, едущим на Клязьму, можно посоветовать садиться в Нижнем на пароходы Клочкова, рейсирующие по Оке до Рязани. Это — также старинное дело, но живое, развивающееся: прекрасные пароходы, не чета николаевским посудинам, хорошо оборудованные, с дельной командой, служащей у Клочкова десятки лет, со всякими удобствами, каких не найти у Николаева.
На пароходах Клочкова можно с удовольствием прокатиться до Горбатова, там сойти, познакомиться с этим живописным городком и дождаться парохода Николаева. Хотя последние отваливают из Нижнего в 4 ч. д., а клочковские вечерние в 6 ч. в., но, как хорошие ходоки, они всегда обгоняют николаевских и приходят в Горбатов на два-три часа раньше. А еще удобнее сесть на утренний пароход Клочкова, отваливающий в 12 часов дня, чтобы провести в Горбатове несколько часов днем и спокойно дождаться кляземского парохода.
Но мне, к сожалению, не пришлось так сделать (с достоинствами пароходов Клочкова я познакомился позже) и весь путь я совершил на «Матвее» Николаева. Отвалил он в своё время, в 4 ч. д., набитый пассажирами до тесноты и страшно перегруженный кладью. Благодаря этому, шёл он удивительно медленно, давая возможность вволю любоваться дивными красотами правого гористого берега Оки, по которому в виду реки долго тянется Тимирязевская (Ромодановская) железная дорога, очень живописная в этом пункте. Она вьется в полугоре, то скрытая лесом и выемками от реки, то снова открыто выходит на косогор горы. Громадные откосы, то обнаженные, то покрытые травою, кустами, лесом, высятся и над полотном дороги, и ниже его, к реке. На всём этом горном участке пути много искусственных сооружений — мостов, каменных подпорных стенок, виадуков, водостоков и пр. Всё это хорошо видно с реки, а когда движется тут поезд, то скрываясь в лесу, то выходя на открытые места — получается очень эффектная картина. Пройдя около 10 верст берегом Оки, полотно дороги, постепенно поднимающееся вверх, окончательно скрывается в прибрежных лесах и уходит от реки. Кроме железной дороги, правый берег оживляется железнодорожными и дачными постройками.
Ещё оживленнее левый берег Оки: ярмарочная сторона, Молитовка с её заводами, фабриками, дер. Борзовка и др. — всё это долго тянется длинной лентой по берегу. Также оживленно и на самой реке, оба берега которой в пределах города сплошь уставлены пароходами, баржами и др. судами.
Высоты правого берега живописны и выше по реке, особенно там, где они покрыты ещё сохранившимися лесами. Местами этот берег очень высок, изрыт большими оврагами и глубокими лощинами, напоминая высотою и общими очертаниями те правые берега Волги, которые тянутся за Нижним, составляя естественное продолжение окских высот. Невольно приходится соглашаться с давно высказанным мнением (Рагозина и др.), что под Нижним не Ока впадает в Волгу, а наоборот. Действительно, и дальше по Оке правые и левые высоты её берегов («древние берега») везде того же характера, что на «нижнем плесе» Волги и нисколько не похожи на более низкие и совершенно иного типа береговые высоты «среднего плеса» Волги. Последние заканчиваются до Нижнего, а за Нижним совсем не встречаются — там идет другая река, больших размеров, с другими типичными береговыми очертаниями, с более широкой речной долиной и с иным ложем реки. Словом, Волга нижнего плеса есть естественное продолжение нижней Оки, но отнюдь не Волги среднего плеса. И кому знакомы устья рек, впадающих в Волгу, тот не затруднится определить, что под Нижним устье впадающей реки находится не у городского берега, а выше его — у так называемых Сибирских пристаней, т.е. где впадает в Оку Волга среднего плеса, образуя обычные наносы и островки… Любопытно было бы проследить, когда произошло это смешение названий, отнявшее у значительной части Оки её законное имя, замененное именем другой реки меньших размеров.
Выше Нижнего Ока сразу вступает в богатый когда-то лесами край. Остатки их виднеются и на левом берегу. Селения очень редки на самих берегах реки, то гористых, то заливных, но вдали от неё виднеются довольно часто.
На фото: в окрестностях Горбатова (современный вид).
Около 9 ч. в. «Матвей» дополз, наконец, до первой окской пристани Дуденево, известной своим большим затоном того же имени, где укрываются на зимовку многие волжские, камские и окские пароходы и др. суда. По берегу реки и затона тянутся большие двухэтажные деревянные дома затонной слободки, где помещаются команды зимующего каравана. На высокой крутой горе над затоном лежит с. Дуденево (не видное с реки), с 1000 жителей.
Здесь «Матвей» стоял долго, выгружая свои дохлые кожи, направлявшиеся в известное большое село Богородское (до 10 тыс. населения) — один из центров кожевенного производства (выработка на 1 миллион р. при 2 тыс. рабочих), лежащее в 7 в. от пристани. Кроме выделки кож, здесь работаются шорные изделия и обувь, но то и другое для местного потребления. Выделанная же кожа вывозится, составляя значительные грузы для пароходов.
На Дуденевской пристани обогнал нас вечерний пароход Клочкова, вышедший из Нижнего на 2 часа позже нас. Здесь же разошелся с нами пароход Николаева «Мария», шедший сверху.
Дуденево расположено на правом берегу Оки, а в 4 в. выше его, на левом берегу, на большом кривуле реки лежит село Чёрное и станция Нижегородской железной дороги. Со станции хорошо видна река, а правые высоты ее видны из поезда задолго до Чёрного.
Выше слева впадает в Оку р. Сейма, питаемая болотами и озерами обширной лесной равнины, занимаемой междуречьем Волги и Оки.
Уже около 1 часу ночи подошли мы к г. Горбатову (4 тыс. жителей), в подгородных деревнях которого находятся крупные канатные фабрики (производство на сумму около полмиллиона, более 1 тыс. рабочих), а самый город известен только живописным местоположением и разведением вишен. Весь город, расположенный на высокой горе и на скатах ее к реке, утопает в вишнёвых садах. Весною, когда цветут вишни, очень красив живописный городок, весь облитый белоснежным цветом…
IV
Через час после отвала из Горбатова мы простились с Окою и вошли в устье р. Клязьмы, которое лежит в 8 в. от города. Река впадает в Оку слева, не образуя на своем устье ни наносных островков, ни песчаных кос. Объясняется это необычное явление, вероятно, тихим течением и маловодностью Клязьмы.
Вошли мы в Клязьму в ночь на 27 мая и тогда не видели её нижнего течения. Но на обратном пути мы проходили тут днём и убедились, что, как везде на речных низовьях, река идёт в низких, безлесных, песчаных, очень скучных берегах. Тальник и разные кустарниковые породы мало оживляют пустынный пейзаж поемных берегов.
Но за Галицким железнодорожным мостом берега становятся выше, лесистее и красивее, а начиная с г. Гороховца они очень живописны. Здесь река подходит к своим правым «древним берегам», которые довольно высоки (20-30 сажен и больше), покрыты лесом и травяным покровом. Обнажённых высот почти не встречается, редки обрывы, овраги, лощины. Вообще, береговые высоты Клязьмы очень мягких очертаний, прелесть которых усиливается от вечно зеленого покрова их.
За Гороховцом Клязьма идет в виду этих древних берегов, то прижимаясь к ним, то снова отходя на более или менее значительное расстояние по своей широкой здесь долине. Последняя так широка, что левых «древних берегов» долго не видно: река к ним подходит уже в конце пароходного пути — около Южской пристани.
Но и там, выше Гороховца, где Клязьма идет в низких берегах, вдали от береговых высот, река довольно красива, благодаря берегам, покрытым зеленью лугов, кустарников, рощ, лесов. На этом весёлом зелёном фоне змеится неширокая река (40-60 сажен ширины, редко больше), довольно кривулистая, иногда с поворотами почти над прямым углом (такой крутой кривуль выше Гороховца). Селения довольно часты по правому берегу реки, помещаясь больше на береговых высотах, а иногда сбегая на надлуговые террасы (как деревня Перова против устья р. Луха).
Клязьма течет одним руслом, не имея рукавов. Кое-где встречаются замирающие «старицы» — старые русла (как под Вязниками), но их немного. Благодаря этому и небольшой ширине, река достаточно глубока и почти не имеет перекатов, по крайней мере они не вредят судоходству и не требуют значительной «обстановки». Навигация беспрепятственно продолжается всё лето.
Когда шёл «Матвей» в конце мая, обстановка только ещё устанавливалась. На пароходе ехал «старшина», местами измерял шестом глубину и, сидя на борту, покрикивал на берег: «Эй, малый! Беги к отцу и скажи, чтобы сейчас ставил бакены! Живо у меня»… Но «малый», залюбовавшись пароходом, только ухмылялся и с места не двигался. Старшина безнадежно махал рукою и снова принимался за наметку, до нового поста бакенщика, где опять повторялась та же история. Видно, всё делалось только для очистки совести…
На фото: Клязьма у Гороховца (современный вид).
Клязьма — один из самых больших левых притоков Оки, имеющий около 500 верст протяжения, но движение пассажирских пароходов Николаева едва тянется на расстоянии около 100 верст, до устья р. Тезы. Это — судоходный и сплавной левый приток Клязьмы, имеющий около 100 верст длины. Истоки Тезы в Нерехтском уезде Костромской губ., а обслуживает она промышленные уезды Владимирской губернии — Шуйский и Вязниковский. Кроме г. Шуи, на Тезе лежат известные по скорняжному промыслу села Дунилово и Горицы, а вблизи устья слобода Холуй. В районе Тезы лежат промышленные села Васильевское, Палех, Южа и др.
От г. Шуи до устья Тезы около 60 верст и в этой части реки 50 лет назад были устроены шлюзы, сохранившиеся доселе. Когда Шуя лежала вне железных дорог, судоходное движение по шлюзованной части Тезы было весьма значительное. Товары с фабрик Шуи и соседнего Иваново-Вознесенска шли в Нижний, на ярмарку, именно этим путем — по Тезе и Клязьме. По Тезе двигались сплавом небольшие суда, которые на устье, в Холуйской слободе, паузились в более крупные кляземские баржи и мокшаны. Грузы в Шую и Иваново с Оки и Волги также поднимались в судах конной тягой по Клязьме и Тезе, с паузкой в Холуе. Тогда эта слобода процветала и около этого дела кормилась масса народа.
Железные дороги убили это судоходное дело и р. Теза потеряла своё прежнее значение. Но теперь она снова становится судоходною рекою, благодаря энергии одного предприимчивого человека. Местный крестьянин Носков купил два маленьких парохода и на буксире их поднимает по Тезе до Шуи караваны по 12 больших лодок, груженых дровами, поделочным лесом, мукою и проч. На лесной Глушицкой пристани мы видели эти лодки Носкова, грузившиеся тёсом с морозовской лесопилки. Дело оказалось настолько выгодным, что у Носкова явились подражатели, которые также завели маленькие пароходики и успешно работают на Тезе.
Вообще, нельзя кстати не отметить, что нужда в развитии местного пароходства, обслуживающего небольшие районы, сильно сказывается в последние годы на Волге, Каме, Оке, и местами более или менее удовлетворяется. В начале июня, на окской пристани Ватажки (выше г. Елатьмы), лежащей около устья р. Мокши, мы встретили небольшой товаро-пассажирский пароход «Василий», рейсирующий по р. Мокше, от её устья до устья её притока — р. Цны, затем по Цне, до известного торгового села Сасова, где находится станция Казанской железной дороги. С нашего окского парохода Клочкова «Александр» сошло в Ватажках несколько пассажиров, направившихся на «Василия». Видны были на нём и грузы — ящики монополии, мешки с хлебом и проч. Сам хозяин, местный крестьянин, состоит командиром своего парохода, его брат машинистом. Пароходство по Мокше и Цне и раньше возникало, но долго не держалось. Будет ли нынешний опыт удачнее — ещё нельзя сказать.
Кроме р. Тезы, главным притоком Клязьмы в пределах пароходного движения является сплавная р. Лух, впадающая слева, в 15 верстах выше г. Гороховца. Истоки Луха в Юрьевецком у., Костромской губернии, и на значительном своем протяжении (вся длина его — около 130 верст) он составляет границу между Вязниковским и Гороховецким уездами, Владимирской губ. В 30 верстах от устья лежит на левом берегу Луха богатый мужской монастырь — Фролищева пустынь. На верховьях Луха, в Юрьевецком у., находится заштатный небольшой городок Лух. Река Лух идет по краю, ещё богатому лесами — и в сплаве леса главное значение реки (см. ниже).
V
Возвращаюсь к плаванию «Матвея». В 7 ч. утра, 27 мая мы были у г. Гороховца — первая пристань на Клязьме, не считая Галиц. Старинный (известен с ХIII века) небольшой город (около 3 тыс. жителей), отстоящий в 10 в. от одноименной станции Нижегородской железной дороги, расположен на высоком (до 30 сажен) правом берегу Клязьмы и отличается живописным местоположением. Недаром в последние годы его стали посещать московские художники-пейзажисты.
Высшую точку береговых лесистых высот занимает древний Николаевско-Троицкий мужской монастырь (с XVI века). Ниже, по скатам горы к реке, идут городские постройки, утопающие в вишнёвых садах, сливающихся в конце города с лесом. Часть города расположена по берегу Клязьмы, с несколькими церквами (древний собор и др.).
Недурны и окрестности городка. Низменность левого берега усеяна лиственными рощами. Против города находится заштатный мужской Знаменский монастырь, приписанный к Фролищевой пустыни. Из города ведет туда деревянный плашкоутный мост, который разводится для пропуска пароходов и др. судов.
Промышленность города выражается в бумажной фабрике «товарищества» (выделывает оберточную бумагу и существует с 1896 г.) и в небольшом механическом и котельном заводе Шорина. Крупной промышленности нет и в Гороховецком уезде, но разнообразные кустарные промыслы здесь очень развиты, именно: вязание шерстяных чулок, носков, варег (Пестяковская волость), выделка верёвок, бечёвок, судовых канатов, сучение льняной и пеньковой пряжи для рыболовных снастей, вышивки по полотну, выделка иконостасов, киотов и проч. Все эти кустарные изделия служат грузами и для железной дороги, и для кляземских пароходов.
У Гороховецкой пристани «Матвей» стоял больше часу, выгружаясь и отчасти нагружаясь. После Горбатова пассажиров оставалось немного, но в Гороховце их опять значительно прибавилось. Направлялись они главным образом на следующую пристань—в г. Вязники.
На фото: Клязьма у Вязников (современный вид).
Этот перегон — между Гороховцом и Вязниками — самый интересный на Клязьме (т.е. в пределах пароходного движения). Все время пароход идёт или у самых высот правого берега, очень живописных, или в виду их. Правый берег оживлён селениями и оба берега покрыты лесами, рощами, откуда раздавались соловьиные трели. День был жаркий, ясный.
Оживлённее стало и на реке, раньше очень пустынной. Стали попадаться плоты, сплавленные с р. Луха и зачаленные у берегов, или обмелевшие на берегах. Последние — дровяной лес, распиливаемый тут же на дрова, идущие на вязниковские фабрики и в другие пункты. Строевой же лес — прекрасные сосны солидных размеров из казенных, удельных, фабричных и др. лесных дач по Луху и его притокам, сплавляется по этой реке весною в трехрядных плотах, а на Клязьме разбивается в однорядки и идёт сплавом вниз, на Оку, или поднимается вверх под буксирными пароходами.
Самая крупная лесная пристань для плотов, идущих с Луха на устье этой реки, у дер. Перовой, расположенной на правом берегу Клязьмы, против устья. Сплав по Луху уже закончился, и значительная весною сплавная река теперь представляла (на устье) очень маленькую реку. Против дер. Перовой «Матвей» приткнулся к берегу и спустил на лесную пристань несколько пассажиров — пильщиков и др.
Выше устья р. Луха мы обогнали буксирный пароход «Платон Лабутин», поднимавший в г. Ковров караван из двух керосинок.
Клязьма делает здесь крутой кривуль и снова подходит к высотам правого берега, на которых и по скатам к реке красиво расположено с. Спасское. В самом узком месте кривуля протянут через Клязьму мост, устроенный на плотах. Для прохода судов его не разводят (как на плашкоутных мостах, где выводят 2-3 плашкоута), а снимают весь целиком и зачаливают к берегу. Иначе на узком и крутом кривуле не могли бы извернуться ни наш «Матвей», ни тем более буксирный караван из трёх судов.
Вообще, эти мосты, очень частые на Клязьме, являются немалым препятствием для судоходства. Подходя к ним, пароходы издали подают сигналы мостовым сторожам, чтобы те начинали разводку моста или снимали бы его совсем. Но сторожа не торопятся с этим тяжелым и неприятным для них делом: каждый день бывает два-три лёгких парохода, да нередко проходят и буксирные, иногда плоты и проч. Жалуются и проезжающие через мосты пассажиры на лошадях и пешеходы, иногда многочисленные, особенно в базарные дни в городах, если мосты слишком уже рано разводятся в ожидании прохода судов. И сторожа волею-неволею оттягивают досадную им разводку моста до самого последнего момента и редко когда поспевают в надлежащую минуту. Пароходы вынуждены бывают отстаиваться и лавировать в виду моста, пока его разведут или снимут совсем. Но эти маневры на очень узкой реке и по соседству с таким хрупким сооружением, как деревянные мосты, всегда рискованны, а в ветреную погоду положительно опасны: пароход может налететь и на берег, и на мост, и сам пострадать, и повредить чужое добро…
Справедливо жалуются обе стороны и на эти возможные опасности, и на действительную потерю времени и пароходами, и проезжающими, и прохожими на сухопутных трактах, идущих чрез мосты. Понятно, население таких бойких, промышленных уездов не может обойтись без мостов на Клязьме и его интересами нельзя жертвовать в угоду пароходству и ради устранения некоторых неудобств для последнего… С этими неудобствами пароходство должно мириться и может разве хлопотать лишь о том, чтобы мостовые команды были лучше и в достаточном количестве организованы приречными земствами. Можно еще, пожалуй, мечтать, что эти земства и кляземские города со временем так разбогатеют, что заменят свои деревянные низкие мосты высокими железными, с пролетами, под которыми суда будут проходить свободно, без разводки мостов. Только такое решение мостового вопроса на Клязьме справедливо удовлетворит обе заинтересованные стороны.
Окончание здесь